— В сорочке родился. Подлатаем — будет как новенький. Но как же ему сказать-то, а? Про жену и сына?
***
Временами он проваливался в сон, и там, в лиловой черноте, гудело невидимое пламя, и знакомый голос говорил ему:
— Вот и все. Накушался, Павел Ильич. Все, как я говорил. Ну, покеда! Скоро свидимся.
Когда его выписали, мама отвела его на кладбище, и Паша смотрел на две аккуратные могилки, не понимая, какое отношение они имеют к Козлику и Эдику. Он бросил работу, питался через пень-колоду, ничего не убирал и зарос страшной рыжей щетиной, которую наотрез отказывался брить.
— Это знак от нее. Я черный, а она была рыжая, — говорил он маме, носившей ему еду.
Недели напролет он занимался тем, что ходил по дому, перебирал вещи и вспоминал. Пустота, окружившая его, была как дурной сон, и он никак не мог в нее поверить, и почему-то все время казалось, что можно что-то сделать, вот только непонятно, что именно.
Ночами он пристрастился висеть в сети и глотать фильмы — чем тупее, тем лучше. Однажды он набрел на очередную «сагу» и кривился, глядя на мечи, белые одеяния и прочий хлам, знакомый до тошноты.
Он даже не сразу вспомнил, что когда-то видел этот фильм, а вспомнив — не мог понять, где он тогда выключил, и возил ползунок туда-обратно, пока не плюнул и не стал смотреть с середины — как раз с того места, когда у ангела забрали вечную жизнь в обмен на любовь к рыцарю. И память об ангельском прошлом у нее тоже забрали. (Эротические рассказы) И ангельскую нежность забрали: мол, она вернется к тебе только, если твой рыцарь сам будет нежным с тобой, как облако в штанах. Потом у нее даже получилось женить на себе этого рыцаря, порядочного тупаря, кстати, — но того быстро потянуло на девочек, а потом и на всякие делишки с темной силой. Очередной плагиат «Русалочки», в общем.
Отмотав вперед, Паша выяснил, что этот ангел принесет себя в жертву, которой хватит искупить все грехи горе-рыцаря и начать все сначала, — и что чуть ли не все земные девушки на самом деле вот такие вот бывшие ангелы. Бред сивой кобылы…
Вместо того, чтобы развеять тоску, фильм почему-то усилил ее, да так, что она стала невыносимой, как зубная боль. Вырубив кино, Паша какое-то время сидел без движения, а потом вдруг бухнулся на колени:
— Господи, — выл он, — ну не может этого быть. Ну дай мне хоть как-то понять. Дай мне хоть какой-то знак. Дай мне знак!..
Откуда-то зазвонила мобилка. «Бородавка-бородавка-бородавочка…»
Это была мобилка Козлика.
Секунду Паша продолжал сидеть, а потом подскочил и заметался по комнате.
Оббегав весь дом, он схватил наконец сумку, которую держал перед аварией, и вывернул на диван. Оттуда выпали серебристая Нокия и ангелочек.
Нокия потухла у него в руках, и Паша завертелся в поисках зарядки. Почему-то ему казалось очень важным узнать, кто звонил.
Воткнув, наконец, мобилку в сеть и прокляв все на свете, пока она грузилась, он открыл список вызовов…
Звонила мама.
Всего лишь мама…
— … Пашунь? Вот умничка, что перезвонил. Трубку не берешь, так я это… сюда… Смотрю, свет горит у тебя… Ты это… ложись, ладно? Хорошо, Пашунь?
Сбросив ее, он стал бездумно клацать кнопками.
Меню, Календарь, Заметки, снова Меню, Менеджер файлов, Мои документы… Bancing. doc, Market_Researches_2014. doc, Бред сивой кобылы. doc…
Хм.
Палец сам собой нажал «enter», и Паша закусил губу.