Выпитая водка делала свое пьяное дело, глаза Ульяны заблестели, веки чуть приопустились. Под действием алкоголя она словно бы оттаивала, личико ее стало «показывать», наконец, эмоции. Она горько усмехнулась и, секунду помедлив, глядя на донышко стаканчика, наконец выпалила:
— Ты знаешь, что я сумасшедшая? Что я сбежала из психушки?
Меня словно током ударило! Части головоломки сложились в единое целое. Я сразу чувствовал, что она не простая дура-проститутка, не «сбежавшая невеста». Уж слишком неестественно вела себя моя Ульянка всю дорогу. Ну конечно – сумасшедшая! И Нови – это же там располагается психиатрическая лечебница! От этих мыслей мне стало не по себе. Одно дело, пьяная деревенская шмара, проблем с такими не возникает никогда. Или безутешная девица, которую «кинул» ее парень, она напилась с горя и теперь готова лечь под первого встречного, лишь бы «отомстить проклятому». А вот с шизофреничками мне еще не приходилось сталкиваться. Кто его знает, что взбредет в голову этой душевнобольной. А вдруг припадок какой? Ульяну между тем потянуло на откровенность. Спиртное и мое внимательное молчание явно пришлись ей по душе.
— Ты представляешь, еще полгода назад я, как «нормальная маша», училась в Педуниверситете, на факультете филологии… Да и вообще училась всегда нормально: в школе заимела серебряную медаль, хотя особенно к ней не стремилась. Пай-девочкой, правда, не была – трахаться любила!
Она горько усмехнулась; я же про себя подумал, что не так проста эта девочка, как вначале подумал…
— Все мои беды вот от этого! – Ульяна чуть приоткинула подол юбки так, что мне стал виден край белых хлопчатобумажных трусиков. – Слаба я на передок! Да, слаба!
Девушка засмеялась и откинулась в кресле. Потом решительным жестом налила себе еще чуть-чуть водки.
— Отец ушел, когда мне пять лет исполнилось, с тех пор мама меня воспитывала одна.Никаких мужиков в дом не водила… бедняга. Мне было 14 лет, когда я случайно подсмотрела, как мама себе клитор трет в ванной. У нас окошко такое есть из кухни в ванную. Я полезла за кружкой, случайно смотрю – а она там лежит, балдеет… Я потом тоже попробовала. Приятно, но сам понимаешь, ничего сразу не получилось. А в 15 лет лишилась девственности – оттрахал меня мой тогдашний парень, красивый был, но – «безпонтовый»! Больно, неумело; мы с ним потом еще год встречались… Затем была настоящая любовь – влюбилась в мужика, он был старше, женат. Сделал мне кунилингус, я просто растаяла тогда.
— Ты достаточно откровенно говоришь про такие интимные вещи… — я был несколько смущен рассказом Ульяны. Было такое впечатление, что я с поддатым мужиком разговариваю, ни тени стыдливости.
— Да брось ты! Вот этого ханжества я никогда не понимала. Моя мама сохла по одному знакомому; пару раз он ее даже домой подвозил. Но никогда она даже не приглашала его в квартиру на чай! А потом запиралась в ванной, и – игралась своей красной вишенкой… Ха! Ненавидела себя за это, но ничего не могла с собой поделать. Однажды я сказала ей, почему ты не дашь себя оттрахать своему дяде Валере? А она в ответ отхлестала меня по щекам… Дура! Хотя нельзя так на мать…
— А ты?
— А я любила трахаться. Всегда. Если мне понравился мужик, то почему нельзя, ты мне скажи? Почему девчонка, которая просто любит секс, сразу в глазах своих родителей, соседей, да даже парней, с которыми она спит, становится потаскухой? Мой сосед, Игорек, голодными глазами смотрел всякий раз, когда я домой приходила. Я зашла к нему, говорю, давай, ты же хочешь! А он растерялся, трясется весь; ничего у нас в итоге не вышло, но и он стал звать меня шлюхой…
Господи, все вокруг обманывают себя и окружающих. Моя подружка в институте на переменке мне ныла, что у нее внутри все горит и мокнет, что она нашего преподавателя – аспиратника, симпатичного парня прямо на первой парте бы завалила. Спрашиваю — почему же ты не сделаешь этого? Она в ответ – да ты что, да как можно! Еще скажут чего…
— А ты поди-ка этого паренька точно завалила? – спросил я.
— Завалила… — она томно улыбнулась. Ничего так, милый. Долго потом каялся и извинялся, мол, женат, случайно вышло… Опять врал! Все вокруг врут! Я же видела, как он на меня смотрит! И ты тоже врешь, тоже ведь меня оттрахать хочешь? Давай!
Ульяна посмотрела на меня томным взглядом, скинула туфельку легонько поставила свою ступню мне на брюки, туда, где толчками начал подниматься член. Ее губки налились алым цветом, стали как будто бы накрашенными, хотя на самом деле на них не было ни следа помады. Все это время она смотрела мне в глаза, не отрываясь. Ее нога на моих джинсах стала едва заметно двигаться туда-сюда, она то чуть нажимала мне на пах, то приослабляла нажим. Затем она вскочила со своего кресла и уселась мне на колени. Юбка ее съехала в сторону, обнажив голое тело; и не успел я отдернуть руку со своего колена, как она оказалась зажата ее ягодицей. При этом она ловко поелозила своей попкой, так, что мой большой палец чуть касался влажной промежности. Я шевельнул пальцем, она в свою очередь сделала легкое движение, и он словно провалился в мягкую и влажную глубину… Я почувствовал, как сжались ее мышцы; увидел ее глаза – глаза «заведенной» женщины, полуприкрытые и как бы подернутые маслянистой дымкой, ничего не видящие. Девушка с едва слышимым стоном выдохла мне в лицо… добрую порцию перегара.
— Ты же сделаешь мне куниллингус? Полижешь? Я просто таю, как шоколадка на солнце, когда мне делают куниллингус…
Секунду я боролся с собой, но любопытство одолело верх над инстинктом самца. Да и нюхать перегар на трезвую голову – удовольствие малоприятное. Такую откровенную девчонку я встречал впервые, и хотел услышать ее историю до конца!
Она могла говорить о сексе совершенно прямо, даже похабно, но ничуть этого не смущаться. Она не стыдилась своих чувств, своего тела… Она не играла в прелюдию, она просто хотела трахаться! Причем это был не тупой, животный трах, какой бывает иногда с пьяными в дупель девчонками, чьи табу отключены алкоголем, а телом правят только инстинкты. Здесь я видел неподдельную страсть, чувствовал, что не только ее тело, но и разум хотят секса, причем хотят страстно.
Я с сожалением вытащил руку из под ее попы и попросил продолжить рассказать свою историю. Ульяна, не слезая с моих колен, чуть отодвинулась, краска отхлынула с ее лица, возбуждение постепенно пропадало… Она посмотрела в окно, затем сказала:
— А нечего больше рассказывать! После того случая, ну, с аспирантом… Этот дурак пошел и покаялся жене! А та устроила скандал, когда подстерегла меня у выхода из корпуса. Эта истеричка кричала, что я шлюха, пытаюсь увести ее разлюбимого мужа. Я пыталась объяснить ей, что мы просто занялись любовью, что это была вспышка страсти… Он захотел, я захотела — все прекрасно! Замуж мне пока неохота… Но она кипела, чуть в драку не полезла. Орала на весь факультет! Она же, наверное, и настучала про все моей матери. Через несколько дней после этого меня упрятали в психушку…
Ульяна вскочила с моих колен, рассказ распалил ее, теперь она чуть ли не срывалась на крик. — Мама говорила мне, что так нельзя… Она не ругалась, она только плакала, говоря, что ее дочь совсем опустилась. «Мама!» — отвечала я ей, — «ты сама прожила свою жизнь без мужика, ты только мечтала о нем длинными ночами… Ты крепилась, находя утешения только в своей ванной. Я не хочу быть такой, не хочу! Я хочу жить, любить, трахаться и не сковывать себя дурацкими запретами!»
Я не насиловала этого Саньку, он сам рад был переспать со мной! А теперь меня во всем обвиняют… Я сумасшедшая, понимаешь, сумасшедшая!!! – эти слова Ульяна уже кричала во весь голос, на глаза ее навернулись слезы. – И мое сумасшествие только в том, что я просто хочу трахаться… Выкрикнув эти слова, девушка заплакала…
— Пять долгих месяцев меня держали на Нови, в больнице…- всхлипывала она. – Мама пришла ко мне лишь через три недели – раньше, говорит, не пускали. Я просила забрать меня из этого ужасного места, ревела в три ручья, и мама со мной тоже. Но она не забрала меня, все утешала, что для твоей же пользы. А из врачей меня никто там не слушал и не пытался, давали только таблетки и три раза в неделю ставили укол… И я убежала, убежала оттуда! Мне не стало там лучше, понимаешь! У меня хотели отнять то, что мне больше всего нравилось – они хотели убить во мне женщину. Но у них ничего не получилось, я так же мечтала о мужчинах, о любви, о сексе… Я не выдержала, и однажды вечером, после обхода, сбежала: это совсем не трудно, если захотеть. В поселке у меня жила подруга, я пришла к ней, рассказала всю свою историю и мы напились… А потом я испугалась – вдруг она меня «сдаст»? Ты подобрал меня там, у дороги в кустах… Ульяна ревела, уткнувшись лбом в темное стекло. Иногда она всхлипывала, спрашивая саму себя «В чем я виновата перед вами, в чем?». А потом вдруг внезапно схватила бутылку водки и начала пить прямо из горлышка. Два-три-четыре глубоких глотка, затем я вырвал у нее из рук бутылку. Наскоро соорудил бутерброд и сунул ей, оглушенной таким «залпом», в рот…
* * *