А там — сосочки твердокаменны…
И пошла рука Его вниз…
А у соседки и ножки-то подгибаются…
А Она, соседка Его, только и бормочет: дескать, «нельзя, нельзя»…
Но когда сосед усадил Ее в кресло, потом целовал колени Ее, постепенно приближаясь к животику, кончила Она в первый раз, как только дотронулся Он языком до губок Ее нижних. И только пробормотала: «давно мужика не было»…
И Он, знавший тридесят женщин, ворвался в Нее, сидящую в кресле, и, прося прощения за то, что он сейчас…сейчас …
Кончил…
Но кончила и Она во второй раз вместе с Ним, бывшая без мужика долго и плохо…
И сотряслись Они вместе…и целовала Она глаза его…
А потом Она сказала …
И понял Он, что это — всё …
«Слушай, — сказала Она, — мне все равно, где Ты и с кем Ты … Главное — Ты …
И если я позвоню к Тебе в дверь и Ты не ответишь, я за себя не ручаюсь…»
А потом Она выцеловала и подняла член Его, и села на него, и, глядя, как поднимаются и опускаются губки Ее, кончила три раза.
Они были, как это ни тошно звучит, «созданы друг для друга»…
Не было речи ни о чем…только Они вдвоем…
Он не был «суперменом», но Она вбирала Его, Они неслись в какой-то сладкой скачке, потом в последние секунды Она вдруг выгибалась, несколько раз прикасалась нутром своим к Его головке и взрывалась с криком «аааааааа» в приступе, который, как им казалось, сотрясал всю Землю…
Потом было хуже…
Она пришла к Нему на всю ночь…
Она была…как была…
Она просто набросилась на Него и забрала всего Его в себя…
И сказала — «теперь я спокойна…»
И сказала — «ну, сегодня Ты отсюда никуда не уйдешь…»
И кончала… вбирая Его всею своею сутью, животом своим, маткою своею…
И падала на Него, и вгрызалась в Него, целуя, смеясь и плача, рыдая и рыча … и восставая… и вновь падая…