Возбуждение нарастало. Я сидел рядом с Таней на узком диванчике, крепко прижавшись к ней бедром и боком. Правая рука крепко обнимала ее, ладонь удобно устроилась на ее мягкой груди, а пальцы пытались нащупать через тонкую ткань сосок женщины. Левая — пробралась под юбку, и, погладив под накрытым столом бархатные бедра, устремилась к влажным губкам, обрамленным шелковистыми волосками.
Рядом с Таней сидела ее школьная подруга Лора, до чьей левую грудь я периодически дотрагивался, на секунду- другую оставляя в покое Танины прелести. Но совсем не податливость сорокалетних подружек возбуждала меня. Подобные игры были нередки в нашей компании. Правда, до того, чтобы овладеть ими дело не доходило: возбудившись до предела от проигрывания чьим-то клитором или соском, я обычно уводил в спальню Людмилу, мою жену. Она, кстати, тоже позволяла себе многое: если в нашу компанию попадал мужчина (обычно кто-то из моих приятелей), он мог крепко целовать ее в губы, беззастенчиво лапать во время медленно танца и даже обнажать грудь, чтобы впиться губами в сосок. Большего она никогда не позволяла.
Мое и их внимание приковывала страстно танцующая в просторной комнате парочка. Звучала красивая музыка, кажется, французский шансон, и моя жена извивалась в крепких руках партнера. Точнее, он даже не прикасался к ней, но оба танцора распространяли вокруг себя ауру бешенной страсти, которая просто по определению не могла не завершиться бурным продолжительным сексом. Я даже не знал, что она так прекрасно танцует, хотя то, что она – выпускница режиссерского факультета института культуры, секретом для меня не было. Не уступал ей и партнер. Созданный ими экспромт рассказывал о знакомстве двух одиноких людей, о вспыхнувшем в них желании. Безумный танец завершился бурно: Людмила, опрокинувшись назад, уперлась в выставленные назад ладони, а он принял просто немыслимую позу: плавно наклонился вперед и удерживался от падения на вытянутых вперед руках. Тело Людмилы тут же двинулось вперед, его — пошло ей навстречу. Тела сомкнулись где-то в области паха и медленно двинулись назад. Ее грудь слегка подрагивала. Зрелище страстно отдающихся друг другу любовников завораживало и возбуждало.
Кровь начала пульсировать у меня в висках, член забился в немыслимых судорогах, плеснув пряную жидкость прямо в трусы. Таня почувствовала как задрожала моя рука, лежащая на ее гениталиях, и повернула ко мне раскрасневшееся лицо. Ее подернутые пленкой затуманившиеся глаза глянули на меня так, словно она впервые увидела меня.
Музыка кончилась. Володе помог Людмиле подняться и повернулся к нам. На явно брюках расплылось темное пятно, в глаза бросился небольшой бугор, образовавшийся чуть в стороне от его гульфика. Наступила тишина. Дамы зааплодировали.
Людмила сделала книксен, Володе галантно поклонился партнерше и взял ее за руку. Он подвел ее к столу, сел на свой стул, стоящий как раз напротив меня и потянул ее к себе. Людмила безропотно подчинилась. Соседний стул остался пустым.
Я ревновал и мучился, почувствовав, что она в любой момент готова отдаться ему. И чувствовал, как приятно мне испытываемое ею возбуждение и его желание взять мою жену прямо здесь, за столом. Возбуждение снова начало нарастать.
— Ребята, — сказала Таня. – Хочу предложить тост.
Я взял бутылку, налил себе и ему водки, дамам — вина.
«За вас, — провозгласила Таня, — за ваш восхитительный танец». Мы чокнулись и выпили.
Володя развернул Людмилу к себе и прижался к ее блестящим губам. Я просто физически почувствовал, как она поила его вином прямо изо рта. Его рука, слегка поколебавшись, легла на ее большую, соблазнительную грудь, устремилась к расстегнутым пуговичкам блузки и скрылась под ней. Поцелуй кончился. Она что-то прошептала ему на ухо. И мне явственно послышалось: «Какой большой, твердый». Людмила елозила по его коленям и заглядывала в лицо.
— Саша, — раздался голос долго молчавшей Лоры. – А вино-то кончилось.
Во мне что-то сжалась, и я медленно с каким-то необъяснимым страхом поднялся. В глазах померк свет: «Я уйду, а он поведет ее в спальню…»
Володя неожиданно поднялся – «Я с тобой» — и пошел в коридор одеваться. Я двинулся на ставших ватными ногах.
Мы вышли из квартиры, дверь бухнула так, словно кто-то выстрелили из пушки. Лицо горело. В каком-то похожим на прокисшее молоко тумане, который стоял у меня перед глазами, шли к лифту. На улице мороз пощипывал щеки. Мне было жарко.
— Погоди, — вдруг сказал он. – Извини, я хочу ее. Что делать?
Я остановился. Сразу стало легче.
— Бесполезно, — соврал я. – Не тебе первому она многое позволяет, но не дает.
Вторая часть фразы была правдой. Вместе с первой – наглым враньем.
— Ты же спал с Лоркой. Бери ее. Да и какая разница, кого иметь. Все три ровесницы, одноклассницы, все – опытные давалки. Могут все.
— Ты спал со всеми?
— Почему нет?- я снова соврал. — Лорка и Таня – одинокие женщины.
— Ладно, попробую кого-нибудь из них, — вздохнул Володя.
Но реальность оказалась совсем не такой, как мы себе представляли. Володя сразу подсел к Тане. Лорка почему-то заревновала и вскоре ушла. Вот и пойми женщин. Когда Люда сидела у него на руках, глаза у Лоры светились каким-то блядским (другого слова не подберу) светом. Володя обнял Татьяну – обиделась.
Вечер продолжался. Мы выключили верхний свет и стали крутить «бутылочку». Когда горлышко показывало на женщину, она целовала сидящего напротив мужчину. На мужчину – происходило то же самое. Затем ввели новое правило. Бутылочка показывала на то, кто загадывал желание. Дошли до поцелуев в грудь. Чаще всего целовали соски Людмилы, Тане перепадало редко. Вскоре ушла и она.