— Я не хочу, чтобы она чистилась от моего ребенка.
Надька улыбнулась…
— Лёш, какой ребенок? Ему будет недели три. Никаких органов, три зародышевых листка, и все. Никакой нервной системы. Ему не будет больно. Он — ребенок для тех, кто его ждет. Для вас это кучка клеток, два-три миллиметра в диаметре.
Я неуверенно посмотрел на нее. Насчет ребенка я поверил. Насчет племянницы тоже. Пряная, опасная история. Я хотел в ней участвовать.
— А если она не залетит?
— Придется придумывать «выкидыш». Справку ей сделаю, но не знаю, как она это все сможет изобразить.
— А если они захотят оставить ребенка?
— Не захотят. Речь железно шла об аборте. Он просто хочет убедиться, что девочка его не использует.
-Хорошо.
Надька молча вышла. Я слышал, что она говорит по телефону из прихожей. У меня вспотели ладони. Я лежал, не шевелясь. Успею одеться, подумал я. Пока я прислушивался к ощущениям, которые по мне бегали вместе с мурашками. У меня такой красивой девчонки никогда не было. Я вообще с этим делом поздно начал, уже в институте. Однокурсницы соглашались, но тоже не самые яркие. Им всем любви хочется. Мне пока нет. Для меня секс — это не просто секс, это еще настроение. Но не любовь, погодим пока с таким тяжелым оружием.
Пока я размышлял, входная дверь хлопнула. Я в панике метнулся было к краю кровати — где, блин, мои трусы? Хотя бы? Но раздевался я в этот раз не сам и в изголовье ничего не обнаружил. Я откатился обратно на подушки, мышцы на животе сократились, член почему-то приподнял голову и слегка колыхнулся в такт моей акробатике. Она переступила порог. И Надька следом. Я вошел в ступор. Фотография врала. Девушка была раз в десять красивее, чем там. И еще моложе! Школьница, точно!! Причем не последнего и не предпоследнего класса! Бляха, во что я влип!
Девушка замерла возле дверного проёма. Она смотрела на меня во все глаза, напряженно, явно взволнованно. У меня руки только потели, а у нее тряслись, и от этого она мне моментально стала ближе.
-Вы договорились? — спросила она. Голос чудесный. А что в ней не чудесное?
-Да, — легко отозвалась Надька.
Я пришел в себя…
-Надежда, сколько ей лет?
-Четырнадцать, а что?
-Ты сдурела? Я не хочу сидеть за развращение!
Она улыбнулась…
-Хорошо. Давай мы тебя привяжем к кровати. И потом девушка тебя изнасилует.
Я заткнулся и покраснел. Я подумал именно про это… что Надька делает подставу, снимает все скрытой камерой, а потом меня кто-то обвинит в том, что я поимел девочку. Поимел ее, конечно, кто-то другой, а свалить хотят на меня. Но если меня действительно привяжут?… Только как я тогда буду её ебать-то?
Я молчал. Надька, тоже молча, достала из шкафа четыре разных ремня и пристегнула мои руки и ноги. Хуй торчал победно, а ведь я уже сегодня кончал, и красавица моя пока даже колготки не сняла. Однако когда Надька закончила меня обездвиживать (так себе, конечно, страховка, при желании можно освободиться, но зачем?), она стала раздеваться. Она не пряталась от моего взгляда, но смущалась. Когда на ней не осталось ни единой нитки, я почувствовал, что свалял дурака. Привязываться было не надо. Я хотел ее трогать! Ощущать! Она была вся как из золота, ноги ровные, колени красивые, пизда не бритая, вся в русых колечках, красивейшая попа, живота никакого, но не костлявая, маленькая грудь, без всяких уродливых набухших сосков, без дебильной бижутерии, где не ждёте, ничего ярко-красного. Она сделала маленький шаг ко мне. У неё ничего не тряслось, но ничего не казалось твердым, «накачанным». Она присела мне на ноги, выше колен, удерживая тело на весу. Концы волос коснулись моей кожи. У нее, оказывается, волосы ниже талии, я сразу не заметил. Она замерла, и мне показалось, что она не решается ничего сделать.
-Я помогу, — тихо сказала Надька.
«Не надо», — разочарованно подумал я, но меня никто не спрашивал. Надька принялась меня целовать. Мы никогда этим не злоупотребляли, и я удивился, что она, оказывается, такая искусница. Она часто отрывалась, язык и мягко вытянутые мне навстречу губы были все здесь, языком глубоко не лезла. Такие несерьезные, лёгкие поцелуйчики. Я впервые почувствовал, каким вкусным может быть язык. Она целовала все лицо, шею, а грудь, которая из блузки чуть высовывалась, прикасалась к моему телу так же тихонько, как язык к языку. Я видел из-за надькиной спины верх девушки, но не видел ее руки. Она взяла мой член у корня. Прохладная рука. А у Надьки тёплые. Везде. Надька прилегла рядом на бок, ногой прижимаясь к бедру. Она одета. Она одета. Почти нигде нет ее мягкого щедрого тела. А эта — наоборот. Поднесла головку к своему влажному… Горячо. Не садится. Очень медленно тычет им куда-то. Я содрогаюсь. Надька ласкает руками мои ноги, уже сидит. Потом, мимоходом, провела рукой по телу девушки. Я чувствовал это так, как будто сам провел — не знаю, почему. Она касается моего хуя поверх ее неуверенной руки. Не так тут что-то, блядь, ну не так! Надька слегка изгибает ей спину, давя на крестец. Я чувствую, как хуй лезет куда-то, ползёт по такой пещере, в которой ему быть тесно. Как её новый русский с ней живет? Он пигмей? Она резко вскидывает зад, потом снова неуверенно садится. Я чувствую каждое дрожание её мышц внутри. Надька, дыша прерывисто, но очень тихо, покрывает моё тело поцелуями, мне от них жарко, я второй раз за день начинаю обливаться потом. Девушка ловит ритм, ее волосы нежно метут мои ноги, Надька одна передвигается свободно, я чувствую её грудь стопами, пальцами, каждой голенью. У меня узкие бёдра. Как хорошо. Ей удобно двигаться. Хотя у нее такие длинные ноги, что…хватило бы бегемота обнять. Вверх и назад, вниз и вперед. А ведь она не кончит. И Надька тем более. Меня обслуживают две бабы. Кончу только я. Я что, сегодня именинник? Еще… Давай еще, узенькая… Дай мне…Дай мне.
Когда Надька начинала целовать меня, её рот был для меня горячим. Сейчас он был прохладным для моего раскаленного языка. Я кончил в ту секунду, когда она оторвалась от моих губ, почти укусив. Я опять орал. Да хуй с ним, пусть стыдно.