последней комнаты на этаже. Там жил Нконо. Здоровый парень из Того. Вообще-то, по правилам, иностранцев у нас селили в
отдельном корпусе, но из каждого правила есть исключения. Таким исключением и был Нконо, знавший русский язык лучше чем
любой из нас. Как говорил он сам: «Лучше на свободе без душа, чем в гетто с душем и охраной». Ебарь Нконо был знатный.
Зашли мы к нему в гости, поздоровались, полезла Танька за открытками, а мужских, то есть с бабами — нет, кончились.
Нконо, приуныл, а Машка и говорит: «Не хочешь, мол, Катьку трахнуть?» Он аж обалдел от радости.
Катя вопросительно посмотрела на меня. Меня поразил ее взгляд: в нем не было отчаяния или страха, напротив, он был полон
какого-то внутреннего спокойствия. Я кивнул. «Смажь мне попу, пожалуйста», — она говорила так спокойно, как будто речь
шла о какой-то обыденной, бытовой мелочи. «Нконо, в…», — Катя осеклась, пытаясь найти вежливый синоним для свой пизды:
«письку не надо, ради Бога». Эта детская «писька» из уста двадцатидвухлетней девушки звучала трогательно и нелепо,
одновременно. Я встал на одно колено и зацепил двумя пальцами внешний шарик. Он был чуть теплый. Я начал тянуть его на
себя, розовое колечко анального отверстия начало растягиваться, на фоне полупрозрачного шарика, кожа девушки казалась
сделанной из бархата. Удивительно, но сфинктер был хорошо разработан и движение шариков, судя по поведению Кати, не
доставляло ей дискомфорта. Напротив, она потянулась ко мне всем телом, как ласковая домашняя кошка. Машка присела рядом
со мной, широко раздвинув ноги. Я провел двумя пальцами по ее клитору и буквально зачерпнул текущий из нее сок. После анальных
шариков сфинктер Кати сомкнулся полностью, но он не был напряжен. Мой, увлажненный Машкиными соками, палец, вошел в него
с легкостью, и я сделал насколько разминающих круговых движений, Катя повторяла их всем телом, пытаясь усилить приятные ощущения.
Нконо уже стоял рядом, его обрезанный член представлялся мне каком-то огромным кондитерским изделием. И этот запах. Мне
не хотелось уступать ему место, но это был Нконо. Он не был моим близким другом, уж очень скептически смотрел он на мою
эксцентричность, а вот Машка была к нему неравнодушна. Когда мы ссорились, она всегда шла трахаться именно с ним. Как она
любила говорить: «Со своими — не измена! А тебе подлецу надо показательно изменять время от времени». Подождав, для
приличия, минут 40, я шел в таких случаях к Нконо и мы втроем курили травку. БББ и держался на том, что дружбу мы с
Машкой ценили выше любви. Любви. А передо мной раком стояла всего лишь белобрысая фригидная дура. Я встал и спокойно
смотрел как толстый черный член буравит Катину попку. Туда — обратно. Глядя на Нконо, я думал о том, почему он нравился
Машке. Он не суетился, не искал лучшую позицию, не шарил руками, пытаясь найти какую-нибудь волшебную точку. Он просто
делал свое дело, великодушно позволяя Кате подстраиваться под его стать и темп. Он и кончил-то как-то между делом, хотя