… Что первое я отчётливо помню? Палаты жрицы. Как я не напрягаюсь, всё до того распадается на отдельные фрагменты. Тот момент, когда она забрала меня к себе, остаётся более-менее отчётливым, но всё, что было раньше, тонет в тумане.
Я медленно шла через зал к каменному помосту, чтобы занять своё место в кругу, и насладиться дурманом чёрных роз.
Сколько раз это происходило? Не знаю. Мне казалось, так было всегда: туман в голове, запах дыма сгоревших чёрных цветов, сплетающиеся в любви тела. Мыслей и памяти почти не было. Я едва помню, как меня под руки взяли двое служителей, выхватив из цепочки других женщин. Я не сразу поняла, что это за мной. Я чувствовала смутную обиду. «Меня могли бы взять в любое время, или же им подошла бы любая другая. Сейчас же моя очередь вдыхать сладкий дым. « Следующий фрагмент моей памяти, это уже галерея по кругу зала. Сквозь привычный туман в голове я смутно осознавала, что происходит что-то необычное, но не могла сформулировать, что именно.
Жрица с верхних уровней казалась чужой здесь. Что ей понадобилось? Сперва я даже не поняла, кто это. Она была одета, и потому я в первый момент приняла её за мужчину. Я не могла вспомнить, чтобы хоть раз видела одетых женщин, и это казалось мне неестественным. Служители по-прежнему держали меня за руки. Кажется, они что-то говорили, но я не могла разобрать слов. Звуки вязли в воздухе — или у меня в ушах. Вот они отпустили меня, и один защёлкнул на мне ошейник. Жрица едва удостоила их взглядами. Она смотрела только на меня. Осев на пол, я обернулась. Там, внизу, другие женщины собирались на помосте, и садились в круг. Я хотела идти к ним, но жрица властно повела меня за собой по каменной лестнице. В верхнюю галерею, под самым потолком.
Там она приказала привязать меня за ногу, сняла ошейник, и я легла на пол. Все мои немногие мысли вертелись вокруг чёрных роз и оставшихся внизу остальных женщин. Я могла видеть их не поворачивая головы. Мужчина высыпал в огонь чёрные цветы. «Ну почему меня нет с ними?!» — Горестно думала я. Я была очень обижена на жрицу. Она не шевелилась. Стоя и опёршись на перила, она смотрела туда же, в направлении моего взгляда. Я впивалась глазами в женщин внизу. Они медленно раскачивались, вдыхая дым. Я немного чувствовала его и здесь.
Затем жрица наклонилась надо мной. Медленно и бесстрастно она начала развязывать тесёмки своего бирюзового платья, приоткрывая тело. Взяв мою руку, она положила её себе на грудь. Я сжала грудь женщины и стала ее ласкать, чувствуя, как под моими пальчиками затвердевает сосок. Тонкие пальцы жрицы оказались у меня на затылке, она притянула меня к себе. Мои губы сомкнулись вокруг соска. Я не знала, сколько времени я сосала её. Вожделение постепенно утихало, жажда дурмана немного отступила, и мне было достаточно просто сосать женщине грудь и позволять ей гладить меня по голове.
Может быть, я так и заснула у неё на руках. Следующее, что я могла вспомнить, это как меня забирали оттуда. На мне снова был ошейник. Чёрных роз я так и не получила. Вместо этого жрица увела меня с собой наверх. Когда меня вели к тем дверям, через которые на моей рваной памяти, приходили и уходили только жрицы, служители, и те мужчины, которые пользовались мной там, внизу, я впала в панику. Я боялась не того, что могло ждать меня там, а только лишиться чёрных роз.
Я шла следом за жрицей, и чувствовала, как туман в голове словно бы рассеивался. Я осознавала окружающее куда лучше, чем когда-либо раньше на моей памяти. Она вела меня на золотой цепи. Прочь из того зала, единственного знакомого мне места. Каменная лестница казалась бесконечной. Я устала от постоянной ходьбы вверх и вверх. На площадках во все стороны расходились коридоры. Я не представляла себе, что может там находиться. Я испугано жалась к жрице, и не могла вспомнить, видела ли я кода-либо хоть что-то кроме того зала и нескольких комнат! Здесь я терялась. Яркий свет, незнакомые места.
Пока мы шли мне казалось, что эти лестницы и коридоры никогда не кончаться. В моём затуманенном сознании мелькали мысли, что я всегда брела по ним, а чёрные розы мне мерещились. Я даже не пыталась понимать, где мы находимся, и какое расстояние прошли. Я помню, как перед нами распахнулась дверь палат жрицы. Это место, не столь жаркое, как нижние уровни, не было похоже на то, где я жила раньше. Задрапированные чёрной тканью белые стены, яркий свет, лившийся из небольших висевших под потолком шаров, обилие незнакомых предметов. И отсутствие запаха чёрных роз. «Ну когда же я снова смогу погрузиться в их сладкое забвение»? — Вот что тогда занимало все мои мысли. Я едва пыталась осознать своё окружение, и незнакомые вещи в её жилище не складывались в общую картину.
От долгого хождения по лестницам и лишения чёрных роз я так устала, что больше всего мне теперь хотелось спать. Не смотря на непривычную ясность мыслей я терялась в усталости и желании дурмана и почти не видела, как жрица передала меня служанке, ждавшей её у входа. Я просто легла прямо там же, на полу, непривычно застеленном чем-то мягким, и провалилась в сон, не услышав разговор жрицы со служанкой о том, что со мной делать, и зачем я ей понадобилась.
В своих палатах жрица посадила меня на цепь у двери. Следующие несколько дней по-прежнему рассыпались на отдельные фрагменты. Наверное, из-за того, что мне не давали чёрных роз, я спала большую часть времени. Жрица же в основном отсутствовала, оставив меня наедине со служанкой. Возвращалась она только вечерами, когда тускнели светящиеся шары, и давала мне сосать её грудь. В остальное время здесь была только её служанка. Они никогда не разговаривали со мной, но служанка хотя бы не одевалась. Жрица же носила одежду постоянно. Мне было странно и непривычно видеть женщину одетой. Там, внизу, я видела одетыми только мужчин.
Когда я не спала, мне было нечего делать, кроме как осматривать коридор и палаты жрицы — на сколько хватало длинны цепи. Дверь она не запирала, так что я могла выглядывать наружу. Снаружи палат находился широкий коридор, белый пол которого плавно переходил в стены. Свисавшие с них разноцветные кристаллические украшательства явно что-то значили, но я не могла посмотреть на них вблизи: у меня туда цепь не дотягивалась. Изнутри палаты жрицы поставили меня в тупик. В моих обрывках воспоминаний мелькала жара, в основном каменный пол, только иногда мягкий и белый, как здесь, тоже цепи, время от времени приходившие потрахать меня мужчины и женщины. И чёрные розы, разумеется (в этом месте я аж взвыла от желания снова вдохнуть их сладкий дым).
Здесь всё было по-другому. Вход в палаты представлял собой широкие двустворчатые двери, соединявшие коридор с маленькой треугольной комнаткой. Другая её стена была занята дверью в собственно палаты, а в третью вставлено тяжёлое железное кольцо, к которому и крепилась моя цепь. Внутри начинался короткий коридор, выходивший в жилые комнаты. Там под потолком тоже висели белые светящиеся шары. Лестница в его конце вела наверх, на второй этаж, но у меня туда цепь не дотягивалась. Справа от коридора находилась комната служанки, а слева — ещё одно помещение непонятного мне назначения. Куда вели две другие двери я не знала. Их держали запертыми. Во всех виденных мною комнатах обнаружились непонятные вещи. Кое-что упорно казалось мне смутно знакомым, но я так ничего и не смогла вспомнить. Другие вещи же не вызывали такого чувства.
В дальней достижимой для меня комнате я обнаружила шкафы с книгами жрицы. Я проглядела несколько пока никто не видел, и ничего не поняла. Это было одной из первых странностей, о которых я задумалась по-настоящему. Мне казалось, что я должна уметь читать, но знаки на страницах книг жрицы упорно не складывались в слова.
В целом я существовала достаточно ровно и спокойно. Хуже всего мне пришлось когда к жрице пришли гости, и она выкатила обед для них. Для меня это стало настоящей пыткой. Я знала, что вложенные в наши татуировки заклинания поддерживали в нас жизнь, позволяя обходиться без еды и воды. Мне не надо было ни есть ни пить, но вместе с тем я не могла иметь детей. Но возможности этого колдовства были не беспредельны. Заклинания могли поддерживать меня живой и здоровой, но не избавляли от чувства голода, без перерывов терзавшего меня с тех самых пор, как жрица забрала меня с нижних уровней. Больше всего мне хотелось съесть хоть что-нибудь, но здесь жрица была непреклонна. Никакой еды ни себе, ни служанке, ни мне. Обычно я ещё могла это терпеть, сказывалась привычка, но не тогда.
Восхитительный запах пищи проникал повсюду, и голод навалился на меня с такой силой, как никогда раньше. Сидя на цепи у входа я кричала, просила и умоляла ее сжалиться надо мной, но добилась только того, что меня связали по рукам и ногам и заткнули рот. Мне было жаль и себя, и служанку, которой пришлось прислуживать гостям за столом. Мне приходилось только молча терпеть, а ей надо было разносить еду, которой ей всё равно не видать. Я не верила, что служанка не пыталась ничего украсть, и, судя по тишине, она ухитрилась не попасться. В этот момент я почувствовала острую зависть, и отдала бы всё что угодно, лишь бы только поменяться с ней местами. Но об этом и заикаться было заведомо бессмысленно.
Выползая в коридор и повернув голову, я могла видеть всех собравшихся. Жрица сидела за столом между двумя мужчинами. Оба одновременно наворачивали нечто, похожее на мясо, а перед жрицей была только пустота. «О, как же это мучительно для неё« — Подумала я в тот момент. Злорадно вперившись в неё взглядом и прислушавшись, я была поражена увиденным и услышенным. Жрица всегда держалась отстранённо, как-будто проблемы человеческого существования её не касаются, но сейчас это уже выходило за границы вообразимого. Как она ухитряется мило беседовать, ничем не выдав своё состояние?! Или она не чувствует голода? Но этого не может быть, на ней такие же заклятья, что и на мне! Но факт оставался фактом. Жрица ухитрялась мило беседовать, ничем не выдав своё состояние. Если её и глодал голод, это никак не проявлялось. Ну почему она может так, а я нет?! Ну почему она не даёт нам есть, заставляя питаться магией?!
Я не знала, как долго тянулось такое существование. Время от времени я пыталась думать, но без особого успеха. В голове всегда стоял туман, отчасти рассеявшийся, но всё равно густой и плотный. Больше всего я тосковала по чёрным розам. Раньше мне в голову никогда не лезли мысли, а теперь я временами начинала задумываться о своём положении, и чем дальше, тем больше оно мне не нравилось. Думать с непривычки было трудно, но заняться мне было больше нечем.
День проходил за днём, они все были одинаковыми, только время от времени происходило что-то, выходящее из моего теперь уже привычного ритма жизни. Это был один из таких дней. Вечером жрица как обычно дала мне сосать её грудь. На этот раз она потом погладила меня, и позвала служанку. Они медленно целовались снова и снова, затем жрица развязала остальные тесёмки, и сбросила одежду прямо на пол. Узоры на её спине были похожи на наши со служанкой, разве что яркие линии продолжались дальше, полностью охватывая плечи. На сколько я успела понять, это была та магия, которая позволяла нам обходиться без еды.
Они любили друг дружку прямо здесь же, забыв обо мне. Мне оставалось только смотреть. Закончив, они разомкнули объятия. Жрица снова оделась, завязав все свои тесёмки, и снова став той холодной женщиной, которую я привыкла видеть. Служанка, конечно, нет. Она, как и я, одежду не носила. Однажды она тихо пожаловалась мне на это, пока жрица не слышала. Я не поняла её. Мне и сейчас было странно видеть жрицу одетой. Наверное, служанка просто привыкла к ней. В любом случае, я не испытывала желания одеться. Ни малейшего. А жрица никогда не предлагала мне этого. Да и зачем бы? В тот день я впервые по-настоящему задумалась, зачем я ей понадобилась, и почему она забрала меня с нижних уровней.
В другой раз жрица впервые расстегнула мою цепь, и отвела в дальнюю комнату палат. Я к тому времени чувствовала себя намного лучше, чем когда она только привела меня сюда, и оглядывалась по сторонам. Мы оказались в пустой белой комнате, где был только низкий белый же стол, который служанка застелила красным покрывалом. Жрица указала мне лечь на него, а служанка привязала мои руки и ноги к ножкам. Распятая на столе жрицы, я зажмурила глаза от яркого света с потолка. Потом служанка натянула мне мешок на голову.
Я слышала, как они что-то говорили, но не могла разобрать слов. Меня трогали нежные руки жрицы, затем она куда-то исчезла. Какое-то время я просто лежала, пока руки не вернулись, но другие. Более сильные и грубые. Сперва я подумала на служанку, и хотела спросить, в чём дело, но раньше на меня навалились всем весом. Я окликнула её, но никто не ответил. И тут я почувствовала как в меня входит член. Там, внизу, это происходило часто на сколько я могла вспомнить. Но здесь во мне никого не было уже давно, и я вскрикнула от неожиданности. Сначала мне было больно с отвычки, он ворвался в меня слишком резко и неожиданно, но затем я потекла и боль сменилась удовольствием.
Я окуналась в волны наслаждения. Мужчина трахал меня быстрыми ровными движениями, то прорываясь в самую глубину, то выходя почти полностью. На мгновение мне показалось, что я снова в нижних залах, и вокруг стоит запах чёрных роз. Но всё произошло слишком быстро. Мужчина кончил намного раньше, чем я успела как следует насладиться им. Затем член вышел из меня, и я ещё какое-то время лежала на столе, по-прежнему возбуждённая. Служанка сняла мешок с моей головы, и отвязала меня от стола. Тот мужчина уже ушёл. Я хотела спросить её о произошедшем, но она сразу заткнула мне рот ладонью. К моему немалому удовольствию, следом за этим вторая оказалась у меня между ногами, и закончила то, что начал он.
От её пальцев я кончила, а потом служанка отвела меня обратно, и приковала на моём обычном месте у входа. Она дала мне понюхать что-то остро пахнущее из маленькой прозрачной бутылочки, и поцеловала. Я тоже поцеловала её в ответ, и осталась лежать на своём обычном месте. Там я снова и провалилась в сон.
Сколько я проспала в тот раз я не знала. Но проснувшись, чувствовала себя лучше обычного. На этот раз служанки поблизости не было, рядом со мной сидела сама жрица. Я по привычке потянулась к ней, но она вместо того, чтобы как и раньше дать мне пососать грудь, обняла меня и начала гладить по голове.
— Ты такая мила, моя девушка. — Произнесла жрица. Впервые она заговорила со мной. — Я буду звать тебя Талитой.