Полуторка ехала по просёлочной дороге, в кузове сидело пять парней, одетых в какие-то подобия спецовок, с исконно русскими лицами и одна русская девушка, одетая в светлый сарафан, самую малость полноватая, при одном взгляде на неё сразу становилось ясно, что это девушка из крестьянской семья, привыкшая не бездельничать, а трудиться в огороде и по хозяйству, у неё была ладная крепкая фигура и миловидное лицо, со слегка вздёрнутым носиком, длинные волосы были забраны под косынку. Они как раз начали обсуждать как лучше выполнить партийное задание, недавно из райкома в их медучилище пришла директива: отменить все занятия и летние экзамены, а всех студентов и преподавателей отправить в колхозы, помогать убирать, неожиданно богатый и обильный в этом году урожай. И сейчас их, студентов первого курса, как раз везли на дальнее поле, где была деревянная времянка, в которой они должны были провести все три дня и убрать целое поле. Но по пути случилась неприятность, грузовик сломался, и до времянки они добрались уже в густых сумерках, выгрузив сельхоз инвентарь и помахав отъезжающему водителю, они зашли в дом, и минимально обустроившись, набрали воду в речке за их домиком. Вскипятили воду, заварив чай и приготовив бутерброды, они сели за стол, продолжив волнующую беседу, затеплив керосиновую лампу, за окном уже полностью стемнело.
— И всё таки — это не совсем правильно, что нас оторвали от занятий, не дав подготовиться, к последнему, самому сложному зачёту первого курса, анатомия-это не шутка, как мы будем лечить? Мы могли бы приехать в колхоз и на неделю позже, — сказал веснушчатый и щуплый Иван.
— Ваня, ну как же ты не понимаешь, ведь от этого урожая так много зависит! Мы сможем помочь голодающим детям Африки, — импульсивно возразила ему Таня. — И вообще, мы можем готовиться вечерами по учебнику, и когда, через три дня, вернёмся-всё сдадим.
— Но ведь у нас нет с собой учебников, и как же мы всё выучим? Тем более женскую анатомию! Нас наверно отчислят, — грустно протянул бесхитростной и доверчивый Сергей.
— Ребята, но ведь с нами Таня, давайте дружно попросим её, пусть она нам поможет, — сказал Пётр, их староста, его уже приняли в комсомол, и все ребята его очень уважали, а Таня, даже была в него влюблена.
— Да! Таня, помоги нам, будь другом! — дружно заговорили все ребята.
— Ребята, но как же, я ведь и сама ничего не успела выучить?
— Таня, ну ты же женщина, ты встань и рассказывай, а мы будем запоминать.
— Что вы, ребята, как же так, как можно… , — растерянно пробормотала Таня.
— Татьяна! — веско и внушительно, как на партсобрании, начал Пётр, — в стране остро не хватает врачей, людей в деревнях некому лечить, а ты, будущая комсомолка, не хочешь помочь своим товарищам, как тебе не стыдно? Ты ведь писала заявление, с просьбой принять тебя в комсомол, а сама…
— Ребята, товарищи, — в волнении залепетала Таня, — если для комсомола, то я конечно согласна, что нужно делать?
— Встань вот сюда, — показал в цент комнаты Пётр, повесив на потолок керосиновую лампу и открутив фитилёк, добавил света, — и сними сарафан.
Пока Таня расстёгивала пуговица и стягивала сарафан, вокруг неё собрались все ребята. Она осталась стоять перед ними с распущенными волосами в хлопковом бюстгальтере и панталончиках.
— Таня, сними бюстгальтер!
Она заалела от смущения, и потянувшись к крючку, между чашечками бюстгальтера, расстегнула его, и её большая, полная грудь 5-го размера, тут же вывалилась из него, немного обвиснув. В свете лампы сильно выделялись её крупные соски, с большим розовым ореолом вокруг них. Ребята в волнении смотрели на неё и переговаривались, а Пётр, подошел, приподнял одну из грудей ладонью, стал что-то говорить, рассказывая всё что он знал, грубо и неумело прикасаясь к соскам, от чего они стали набухать, а внутри Тани что-то приятно защекотало и сладко защемило сердце.
— Ой, ребята, гляньте, что это с ними? — удивлённо спросил Иван. От возбуждения кровь прилила к соскам и они увеличились, вытянувшись, а ореол вокруг них раскраснелся и тоже стал больше.
— Таня, и панталоны сними, — сказал Пётр. Она судорожно свела руки на промежности, и щёки её запылали алым, она вспомнила, как месяц назад, дома, в селе, её осматривала бабка-знахарка, пользовавшая всё село по женской части. Когда знахарка увидела её гладкий, почти без волос лобок, с большими, выпирающими половыми губами, то сказала: «ишь девка, с такой-то пиздой, да ещё и без целки девственной уродившись, много сраму ты в семью принесёшь-то». Но заглянув в светло-голубые глаза Петра, она сдалась, и наклонившись, так что её грудь стала болтаться из стороны в сторону, стала стягивать панталоны. Она выпрямилась и парни впились глазами в её промежность, где из складок кожи на несколько сантиметров выступали алые половые губы.
— Так нам ничего не будет видно, повернись и наклонись немного!
Трепеща от смущения она повернулась к столу, с которого кто-то уже успел убрать стаканы с чаем и кинуть два матраса. Ощущая как внутри неё просыпается какое-то новое, не испытанное ранее чувство, она легла животом и грудью на матрас, ногами оставшись стоять на полу. Таня почувствовала как кто-то уверенно пошире раздвинул её ноги, а потом, взявшись за упругие ягодицы потянул их в стороны. Она услышала голос Петра, но гул крови в ушах и шум в голове, помешали разобрать ей слова, а потом он взялся пальцами за её большие половые губы и потянул их на себя, а потом вывернул, раскрывая всем на обозрение её вытянутый, влажный, ярко алый клитор и вход во влагалище. Она чувствовала как чьи-то руки шарили по её промежности, исследуя каждую складочку, и каждое это прикосновение отдавалось в её теле сладостной негой и она начала тихонько постанывать.
— У неё нету плевы! — протянул кто-то удивлённо.
— Я такая сразу уродилась, — сквозь стоны ответила Таня.
— Сейчас, сейчас, погоди, — услышала она шёпот Петра, а потом вдруг резко почувствовала, как что вошло в её влагалище. Вскрикнув, она обернулась, и увидела как сзади неё стоит Пётр со спущенными штанами и двигается в неё, в груди её что-то сладко оборвалось и сорвавшийся стон не дал ей ничего сказать, её сознание стало куда-то уплывать, когда вдруг она почувствовала что внутрь неё выплеснулось что-то горячее, наполняя её, и Пётр резко вышел из неё. А через мгновение в её влагалище стало проталкиваться что-то более толстое, она обернулась, увидела как Сергей вводит в ней свой большой член, хотела закричать и вырваться, но тут он вошёл до конца и Таня задрожала, сотрясаемая первым в жизни оргазмом. Она полулежала на столе, не в силах пошевелиться, и стала испытывать оргазм за оргазмом, когда ребята начали трахать её по очереди, кончая в неё, накачивая и заполняя её влагалище и матку спермой, с каждым движением загоняя всю сперму всё глубже в неё, она уже не следила кто был в ней, обернувшись она видела то одного, то другого, сознание мутилось от наслаждения, пока не померкло совсем и она провалилась в обморок.
Она очнулась, лежа обнажённой, всё в той же позе раком на столе, когда солнце уже во всю светило в окна, почти ничего не соображая она встала со стола, чувствуя как кожа на бёдрах натягивается от засохшей спермы, и ощущая странную наполненность внутри себя. Держась рукой за стенку она добралась до выхода, открыла дверь и сделала шаг наружу. Напротив двери на лавке сидели пятеро парней и смотрели прямо на неё. Она судорожно вздёрнула руки к обнажённой груди, стараясь прикрыться, зашаталась, потеряла равновесие, сделала несколько шагов вперёд и упала на колени, прямо перед ними. Ёе ноги заскользили по росе и сильно разъехались в стороны, от этого, подсохшая за ночь корочка потрескалась, и из её раскрытого влагалища засочилась сперма.
Словно во сне Таня поднесла руки к своему слегка вздувшемуся животику и надавила него, и тот час, с влажным чавканьем её влагалище исторгло из себя сперму, а потом запульсировав, стало хлюпая толчками выплёскивать на траву, прямо между её ног всю ту сперму, которой её наполнили ночью. По её телу прошла сильнейшая судорога оргазма, не сдержавшись она обмочилась. Таня так и сидела перед парнями, дрожжа от оргазма, отчего её грудь сильно тряслась и болталась из стороны в сторону, с широко разведёнными ногами, демонстрируя им влагалище исторгавшее из неё смазку и сперму. Кончив она совершенно обессилела, и стала заваливаться вперёд, выставила руки, но они подогнулись и она упала на локти, её грудь при этом отвисла до самой земли.
Она попыталась поползти к речке, что была сразу за времянкой, везя возбуждёнными сосками по жёсткой траве, но у неё получилось лишь развернуться к ребятам попой, после чего силы окончательно оставили её. Она так и застыла, выгнувшись раком, с обвисшей грудью и разведёнными ногами, раскрыв влажные половые губы, и ритмично пульсирующее влагалище, которое раширилось, открывая глубокое розовое лоно и пульсировало. Она услышала шаги за спиной, протяжно завыла и застонала, проваливаясь в беспамятство блаженства, когда чей-то член вошёл в её растраханное влагалище.