Некоторым, не нравится наше лето, горячее лето Самарканда, но для меня, это самое приятное время года. Горы фруктов и толпы туристов, разноязыкая толпа и много, много выгодных сделок и интересных новостей, девушки в лёгких платьях и парни, в обтягивающих штанах, украдкой, оценивающие своё выпирающее мужское достоинство, по сравнению с буграми других парней. Лето — время приключений со случайными попутчиками и попутчицами, время коротких юбок и белых штанов, через которые мы иногда, как бы случайно задеваем друг друга в транспорте или в очередях. Если кому-то сильно жарко, всегда можно искупаться в речке, заодно познакомившись с такими же любителями «прохладной жизни», но самое утончённое удовольствие лета, это вечернее чаепитие в хорошей компании, после бани в чайхане у Ахат-ака. Я и мой друг Тахир каждый вечер пользуемся гостеприимством мудрого старца Ахата. А ранним утром, ещё наполненным свежестью и пением ночного соловья, муэдзин снова возвестит начало нового дня. Лето продолжается.
Но сейчас полдень и я торгую на городском базаре. Торговля не идёт, и я от скуки гляжу на себя в зеркало. Вообще я собой доволен, густые чёрные усы, густые чёрные брови сходятся над переносицей, рост 185, атлетическое сложение, вот только… только нос крупноват и волос на теле слишком много, как утверждает моя жена. Я истосковался, моя Лола забеременела и уехала на две недели к родителям поделиться этой нашей радостью, но мне не хватает её улыбки, близости с ней, кроме того, некому приготовить и принести мне лагман из дома и приходится довольствоваться покупной самсой. Вот и сейчас я жду, когда торговец с полным тазом пирожков подойдёт к моему прилавку, но только… невдалеке мелькнул приезжий покупатель, наверное, турист, наверное, россиянин, но определённо не местный. Ради иностранца, обед можно отложить.
Он подошёл и начал разглядывать турецкие штаны. Глядя на его бесцветную рожу, я чуть не задохнулся. Это же Витька-прапорщик, некогда чёрно-голубая гроза нашей роты. Прошло много времени, и я почти забыл службу в России, в моей памяти обычно остаётся только всё хорошее, но тут я вспомнил и плохое. Витёк со своими друзьями, устроили нам, молодым лицам «неславянской наружности» незабываемую службу. Один мальчишка с Кавказа, через неделю, как его опидарасили, спрыгнул головой вниз с вышки. Спец. комиссия постановила: «несчастный случай». Другой, через месяц, службы, свихнулся и покрылся нарывами, его куда-то убрали. Меня Аллах хранил, в критических ситуациях что-то всегда меня спасало и мешало им меня опустить. Хотя большинство молодых прошли через Витьку и его друганов. Все это видели, но молчали. Ебали они очень жестоко, я всегда удивлялся, почему зверями называют нас. Я не знал ни одного случая, чтобы парень, побывавший под узбеком или каким-нибудь другим «членом мусульманской национальности», истекал кровью, не мог встать и ползал с разорванной промежностью, выбитыми зубами и отбитыми почками. Хотя, конечно же, есть и среди нас придурки и уроды. Но после Витьки-прапора и его дружков ребята не могли передвигаться иначе, как только ползком. Меня они любили гонять сквозь строй пинков, заставляли драться с другими «южанами» и т. д. потом снова проходить сквозь строй пинков.
— Сколько?
Я ответил, предварительно умножив цену на три.
— Ну ни хуя себе!
— Дорого?
— Дёшево! А туфли?
Умножаю на пять и выдаю ответ.
— Пойдёт, слышь браток, я куплю и туфли и штаны, но буду мерить и всё проверять, черножопым доверия нет.
— Как вам будет угодно, залазьте сюда, гость дорогой, любой размер есть!
Он крепко берёт мою руку, и я его рывком приземляю за прилавок. Крепкий парень, этот Витёк, приземляется ловко, на обе ноги, с улыбочкой, почти не изменился; интересный цвет кожи, ладони такие же, как и тыльная часть руки, бледно-розовые и волосы «малля-соч», светлые. Здесь это экзотика!
Я задёргиваю занавеску, обед!
— Я хочу всё время, которое проведу в Самарканде, походить на местных парней, а не на туриста. Одень меня так, как одеваетесь вы, и я начинаю развлекаться здесь на все сто.
— Нет проблем, дуппишка, рубаха с пальмами, китайские джинсы, иранские шлёпанцы и… трусы, мои земляки носят только высшего качества (во-первых, это правда, при нашей бедности, единственное богатство парня, это его крепкий хуй, во-вторых, мне необходимо сбыть дорогущие американские плавки).
Уже неделя, как Лолка уехала к матери и мой елдак, почувствовав обеденное время, встал, раньше, она приносила мне обед, а после обеда мы дарили друг другу любовь… по головке и стволу прошел приятный зуд (я незаметно потёр свой член через штаны); сейчас бы снять напряжение и как некстати эти воспоминания. Витя теперь богатый клиент и, конечно же, меня не узнаёт… и приехал явно с деньгами… и развлечься на все сто, видимо означает много секса с… А что, если… Я вспомнил то ощущение опасности стать пидором, ощутил запах солдатского сортира и мои мышцы напряглись.
— Тебя как звать, друг? Хочешь померить узбекскую военную форму б. у.?
Я бы на его месте побрезговал,… но он после кратких раздумий согласился.
— Просто в этой видавшей виды военной форме, ты действительно не будешь выделяться, у нас нельзя носить всё новое, я тебе её отдам бесплатно, в придачу к туфлям и брюкам.
Я расставил широко ноги, (хуй от тесноты уже готов разодрать все преграды, я почувствовал влагу на головке) и расстёгиваю медленно пуговицы на его брюках сверху вниз. Последняя зацепилась. Витёк насторожился.
— Чего смотришь, видишь, я тут палец порезал, помогай мне тебя расстёгивать!
Он придвинулся вплотную и начал расстегиваться, наши руки соприкасались, я максимально, насколько было возможно, приблизил их к моим зарослям внизу живота, мой елдак ответил толчком. Я в упор смотрю на его некогда всемогущую, а теперь растерянную рожу, мои желваки невольно начинают ходить вверх-вниз; мои кулаки сжались, а мой член уже на пределе, в предвкушении сладкой мести. «Я уверен, ты сдашься, теперь обстоятельства на моей стороне, а моя настойчивость ещё ни разу меня не подводила». Его брюки упали, открыв клетчатые семейные трусы. Под трусами вырисовывался половой член Витька.
— Давай теперь я тебе помогу снять и эту футболку, у меня хороший выбор местных маек.
На Витьке хэбэшная футболка, я задираю её, прижимая бёдрами его торс к прилавку. Мои мышцы наполнились кровью, и все мысли улетели, кроме одной: «мой елдак трётся о член ночного хозяина нашей казармы». Я специально медленно снимаю с него футболку, чтобы продлить кайф, его тело напряглось и стало как сталь, он стал вырываться, попытался меня оттолкнуть, но грудь Вити покрылась испариной, это он почувствовал жар моего паха. Когда футболка освободила лицо Вити, я взял его за голову и засунул большие пальцы ему в рот, и начал «натягивать щёки на затылок» (наш армейский прикол), в упор глядя на него.
Его сопротивление начало спадать, в глазах ужас и он мямлит: