Чего Вам больше всего хотелось, мадам?
Больше всего хотелось, чтоб он прекратил, я даже сказала ему об этом, в ответ он задергался еще резче, бессвязно шепча что-то вроде «сейчас, сейчас, нельзя же так, потерпи, я уже не могу остановиться, я сейчас». И я потерпела. По его исказившемуся лицу я поняла, что он пересекает финишную ленточку, но там, в себе, я так ничего не ощутила, кроме все той же боли.
Чего Вы больше всего боялись, мадам?
Забеременеть. Все его сказки про предосторожности остались сказками. Он сделал все, что хотел и обо мне не думал. Потом я долго пыхтела над своим календарем, пока не убедилась, что мне просто повезло.
Что бы Вы хотели добавить из глубоко личного, мадам?
Из глубоко личного мне хотелось бы отметить, что пальцем у него получалось куда лучше. Увы!
Две недели после этого знаменательного, но невеселого события я с трудом приходила в себя. Мишка требовал свиданий, я ему отказывала. Мне уже сообщили, что он ухлестывает за Катей. Да я и сама это видела. Наконец, мы встретились вечером, это произошло, скорее, случайно. Не исключено, что он просто подстерег меня возле моего дома. Около часа мы ходили с ним по улице. Говорили так, ни о чем. Он мне был неприятен. Он был похож на лиса.
— Ты как? — спросил он осторожно.
— Что — «как»?
— Ну, это… Ты не залетела? — выдохнул он испуганно.
«Залетела! Еще как залетела!» — хотелось мне сказать ему. «Что связалась с тобой — залетела! Что дала тебе — залетела! Что дура я — залетела!»
Но я этого не сказала.
— Вроде нет. Да и рано еще… — прошептала я.
— Так, может, нужно провериться… — прошипел этот змей.
— Проверься. Отчего не провериться. — усмехнулась я.
— Ты все шутишь. Ведь, чем раньше, тем лучше.
— Я про это и говорю. Чем ты раньше проверишься, тем лучше.
— На предмет чего ты предлагаешь мне проверяться? — обиделся Мишка.
— Да уж не знаю, какой тут нужен врач? — меня разбирал смех.
— Какой врач? — переспросил Мишка.
— Ну, может, есть такой, который проверяет трус человек или нет.
— С чего ты взяла, что я трус?
— А то! Трус, конечно. Неужели ты сомневаешься? — мне хотелось уколоть его.
— У тебя нет оснований так говорить.
— Это у тебя нет оснований возражать.