В комнате-гримерке, где ее брили и красили, уже сидел Миша, а на полу рядом с ним стояло несколько золотых банок с кистями. Валя обмерла… Миша сказал:
— Ну не бойся, Валюш. Это же просто краска, такая же, какой Макс тебе мордочку рисовал. Только сейчас ее больше. Ну, иди сюда, не трусь. Я уверен — ТЕБЕ БУДЕТ ПРИЯТНО…
Для храбрости Вале дали выпить новый фужер шампанского; она осушила его до дна и прошла к банкам — ноги опять сделались ватными, — а трое «позитиффщиков» окружили ее — и принялись водить по Вале кистями, липкими, обжигающе холодными, сразу с трех сторон: по спине, животу и голове.
…Валю пронзала сквозная щекотка: внутри — от возбуждения и выпитого шампанского, и снаружи — от влажных кистей. Она не выдержала этой тройной атаки и застонала… Миша на секунду прекратил ее красить, затем – ласково, но внушительно сказал Вале:
— Ты — чувственная, впечатлительная девочка. Постарайся держать себя в руках, ладно? Договорились? — Валя, покраснев, кивнула, и «позитиффщики» продолжили свое дело.
Вначале Валя с интересом и ужасом наблюдала за тем, как ее тело превращается в металл, непроницаемый, блестящий, — а потом закрыла глаза. Краска была ледяной, как жидкий огонь, она стекала вниз по Вале густыми щекотными струйками, облепляла ее кожу, как масло… Кисти гладили и холодили ее сразу с трех сторон, — и некуда было спрятаться. Прикосновение кистей к лысине пронзило холодной молнией; краска тягуче стекала с макушки на затылок…
Наконец, ей вызолотили лысину, уши… это тоже было нелегко выдержать — кисти забрались в мельчайшие складки ее ушей, в самые их недра, одновременно с двух сторон — и ей казалось, что ее вылизывают, глодают два чудовища, высасывая из нее наслаждение по капле. Потом попросили не открывать глаза – принялись за лицо, тщательно закрасив каждую ноздрю снаружи и внутри — Валя еле сдержалась, чтоб не чихнуть, — залепили веки тягучей массой, покрыли губы, шею…
Скоро Валина голова была полностью вызолочена, будто обмазана клейкой пастой, — и в этот момент чья-то кисть коснулась ее груди. Всего несколько прикосновений к соскам — и они моментально отвердели, превратились в тугие комочки, занывшие вместе с пахом. Параллельно Вале красили спину — широкими мазками сверху вниз. Она обожала тихую, медленную щекотку спины, ее приучил к ней дедушка — давно, еще в детстве… Валя стала выгибаться, но ее попросили не дергаться, и она послушно застыла, подставив кистям бедра и ягодицы.
Оттуда спустились к ногам, и ниже – к ступням… Валя с ужасом ждала, когда ее начнут красить ТАМ, — и это очень скоро случилось: ее попросили раздвинуть ноги широко, как только можно — и присесть, будто она зашла за кустик. Валя, распахнув интимные места, снова горела от стыда; она боялась позора, — знала, что нельзя кончать, ни в коем случае, ни за что…
И именно поэтому — все-таки кончила. Опять.
Навязчивая мысль о запрете оргазма коварнейшим образом возбудила и перевозбудила Валю, — она тщетно тужилась, пытаясь зажать выход горячей лавине, снова кипевшей внутри. Стоило кисти спуститься к ее лону, пройти влажным холодком от паха — к «щечкам» и анусу, коснуться ее распахнутой вагины — и…
Ощущение влаги между ног, вызванное холодящей краской, сыграло злую роль: Валя помнила это ощущение – оно появлялось, когда она была на пределе желания и ее заливало соками. В ее жизни было несколько таких моментов… А мучитель Миша еще и залез внутрь вагины, заползая в каждую складочку бутона, в каждый изгиб, щекоча набухший клитор… «Потерпи, Валюш, тут все надо закрасить…» Валя крепилась, стараясь не шевелиться, но… кисть, ползущая по клитору, высасывала из нее горячую волну против ее воли; клитор набухал — волна нарастала, становилась густой, необъятной, вырывалась из Вали… Вдруг Валя увидела себя в своем тайном сне — почти взаправду, правдоподобно до безумия. Дурман ее снов вдруг всосал Валю в себя, залил ее невыносимой сладостью, и…
— А-а-а-а-а-а-а… Валя, одержимая мучительной волной, забыла все запреты, разомкнула бедра, подставляясь Мишиной руке — кисть вдруг нырнула во влагалище, и из Вали будто брызнула горячая молния.
Валя хрипела, кричала, молотила тазом, вцепившись Мише в волосы…
— Ну вот, опять… Да что ж это такое?.. – растерянный голос был Мишин, а может, и нет, — Валя не поняла этого, и ничего не понимала, ибо волна, накопившаяся в ней за три часа, все лилась и лилась, и никак не могла истечь из нее. Вале казалось, что через вагину ее покидает жизнь, испаряясь прямо в небеса. Тогда Миша схватил ее рукой между ног. Валя закричала еще громче — ей показалось, что она умирает, — ноги ее онемели, подкосились, и она шлепнулась на пол. Миша нагнулся к ней, продолжая теребить ей вагину. В Валю вошло видение: она — умирающая бабочка, насаженная, как на булавку, на чью-то руку…
***
…Валюшка громко вскрикнула, потом — опомнилась, окинув пугливым взглядом вагон. К счастью, мотор гудел, и ее никто не слышал. Кто-то, правда, фотографировал лысую золотую девушку, едущую запросто вместе со всеми…
Валя вспоминала, как над ней нагнулись озабоченные «позитиффщики», а она продолжала кричать и дергаться, хоть оргазм уже отпускал ее, и радуги в глазах потухли, растворяясь в потолке. Валя, приходя в себя, машинально отдаляла страшную минуту диалога. И все же она наступила…
…Валя опять ойкнула… опомнилась, взяла себя в руки. В вагоне ехала обычная публика, уныдая, замкнутая, не имевшая понятия о том, что делается с Валей. Внутри снова начинало предательски ныть.
…»Позитиффщики» тогда были с ней тактичны, даже ласковы. Миша восхищенно говорил: — Какая ты, однако!.. Я фоткал сотни обнаженок, но такого… Вот это да… Ну, не огорчайся, не надо, — тебе ведь было хорошо? Приятно? Очень приятно, да? А это самое главное. Нас можешь не стесняться — мы никому не расскажем. Ни-ко-му! — он отчеканил это слово, испытывающе глядя на коллег. Они кивнули.
— Главное, что тебе было хорошо. Это же какая радость — испытать оргазм, да еще такой!.. (От Мишинойоткровенности Валя, сидящая на полу, не знала, куда деваться) — Не каждому дано, между прочим, испытать такую радость. Вот я знаю девок, которые иначе, кроме как в душевой, никогда не кончали. А ты — такая…
— Какая? — неожиданно для себя спросила Валя — чужим, хриплым голосом.
— Хорошая! — уверенно сказал Миша — и улыбнулся ей, как маленькой.
Продолжение следует…
(другие части этой повести можно найти, кликнув по ссылке «другие рассказы этого автора», и там — перейдя на страницу 2).