— Так, давай-ка снимай все, — сказал я решительно.
Ангелочек несколько растерянно потупился, но потом что-то с ним произошло, решительно и хмуро он снял сначала левый носок, потом правый, при этом мышцы икр его напрягались и я не мог не заметить их безупречности. Он шлепнул мокрые носки на пол, потом встал, потянул за резинку трусиков вниз и наклонился. В это время я накинул ему на спину другое полотенце, побольше, бросив мимолетный взгляд на его попку, белую на фоне коричневой спины, упругую, правильной формы из-за постоянной езды на велосипеде.
После этого мы расселись, я в кресло, он на диванчик, и разнежились в приятной обстановке. Малыш, обернутый словно младенец в полотенце, выпил чай с коньяком и заметно раскраснелся от алкоголя. Мы болтали еще пару часов. Сашка сидел, подобрав под себя ноги, и только краешек розовой ступни, с маленькими пальчиками и аккуратными розовыми ноготками, торчал из-под него. Он рассказывал как он весь день с самого утра зачем-то бегал по кладбищу с родителями и по просьбе родителей клал цветы и вареные яйца на каменные памятники с фотографиями каких-то совершенно не знакомых ему дядек и тетек, потом бегал по магазинам, и наконец вырвавшись под вечер из дома приехал ко мне, а я слушал его голос и смотрел на нежные детские пальчики, которые торчали из складок белого полотенца, и которыми он непроизвольно шевелил во время речи. Смотрел на его волосы, которые подсохли и теперь торчали большой спутанной копной в разные стороны, и так хотелось пригладить их и привести в божески вид, и почувствовать их нежность и податливость. Смотрел на его ротик, с розовыми тонкими губками, которые то и дело оголяли два передних белых зубика, они были больше остальных почти в два раза и сразу бросались в глаза, стоило их обладателю улыбнуться своей задорной улыбкой, от которой веяло теплом и раем. Я слушал его нежный подростковый голосок, чуть с хрипотцой, и по его личику мелькал широкий спектр эмоций, веселье, насмешка, недовольство, заинтересованность. Особенно красивым была его деланная задумчивость, когда он закатывал глаза вверх и высовывал свой острый язычок как бы пытаясь достать им носа. При этом было видно какой он еще ребенок. Но любое выражения его ангельского лица, было совершенным и потрясающе красивым, как будто вглядываешься в уголок рая.
По моим подсчетам он бодрствовал уже часов восемнадцать, и ему уже давно пора было баиньки. Я приготовил ему еще чаю и добавил двойную дозу коньяка, 4 столовые ложки. Он с удовольствием пил горячий напиток и язык его все больше заплетался, а глаза то и дело слипались сами собой. Он как сонный цыпленок, то открывал глаза, потом не в силах их удержать открытыми, снова закрывал. Наконец он что-то буркнул и откинулся на спинку дивана. А я машинально продолжал разговаривать с ним. Наконец я услышал знакомое сопение, и пересел к мальчику на диван. Я осторожно взял его за плече и положил его голову себе на колени, мальчик не возражал, а наоборот только удобнее устроился, почувствовав опору под головой, и вытянув ноги, которые выглянули из под полотенца.
Сопение на минуту прекратилось, потом снова возобновилось, и я понял, что мальчик уснул. Я гладил его по волосам и размышлял о чем-то очень запретном и не пристойном. Я наслаждался каждой секундой и даже выключил телевизор, что бы не будить ангела, который мерно и глубоко посапывал у меня на колене. Однако размышления приносили только больше вопросов, ответов на которые, увы, не находилось.
Что за сила заставляет думать об этом? Неужели это родительский инстинкт?
Я вдруг представил, что чувствует ребенок, когда его ласкают родители, успокаивают, целуют его, играют с ним. Для него это самое главное. Ведь сколько пользы для психики. И никакой опасности, без насилия конечно. Насилия не должно быть никогда. Разве мыслимо? Мои спортивные штаны начали теснить, хотя они теснили уже очень давно, просто я не замечал этого. Я начал оправдывать сам себя. Я не маньяк.
Взяв подушку, я аккуратно одной рукой придержал Сашкину головку и ловко вывернувшись из под нее, заменил свое колено подушкой. Соня ничего не заметил.
Я встал и почувствовав холодок на нагретой, Сашкиной щечкой, ноге. Так как и почувствовал его во всем теле, как только вернулся в реальность.
Дождь гремел по крыше, и его мерный шум убаюкивал. Дождь работал на меня, вот только гроза мешала. Я чувствовал себя как человек, который в первый раз идет на преступление. Сердце колотилось как молот и удары его отдавались в висках. В лбу выступил холодный пот.
Я обернулся и посмотрел на мальчика. Он спал как ангелочек, лежа на правом боку на руке, выставив ее запястьем вверх, а левую руку положив на бедро. Я наклонился к нему, к самым его бронзовым густым волосам и уткнулся в них носом, втянул аромат его волос, именно его волос вперемешку с дождевой водой, а не шампуня. Это был аромат тела, маленького и родного. Такой теплый и нежный, как аромат дома, немного похожий на подпаленную древесную кору, здоровый приятный запах. Я отстранился и посмотрел на лицо. Его ротик был чуть приоткрыт и оттуда виднелись передние зубки. Я приблизил свои губы к его губам и почувствовал теплое дыханиемальчика, и сладкий запах мяты со спиртным. Я не удержался и чуть дотронулся своими губами до его нижней влажной губки, как мне показалось, приятная и нежная, она не обладала никаким вкусом, но через мгновение я почувствовал сладковатый вкус чая, который уже был выпит этим маленьким божественно красивым существом. Я не удержался и втянул его губку в свои и осторожно облизал языком. Мальчик шевельнул губами, что-то угукнул и шумно выдохнул, обдав мое лицо теплым мятным чуть-чуть кисловатым ароматом. Я отпрянул. Мальчик продолжал мерно сопеть, и под веками его зрачки чуть заметно шевелились.
Это был верный признак, что ему уже снится сон.
Сердце бешено колотилось, и снова мне показалось, что от его биения меня самого колотило. Казалось его стук разбудит мальчика, но тот спал. Я вспомнил те думы, которые были прерваны ночным визитом, и от этого я чуть не бухнулся на пол. Я думал об этом самом моменте.
Но мальчик мирно спал, и влажная нижняя губа его блестела в свете лампы.
Свет. Надо выключить, чтобы он не бил в глаза. Передо мной открылась живописная картина, тело мальчика цвета светящейся луны, освещаемое белым чуть голубоватым светом фонаря, разбитым на три квадрата оконной рамой. Так уж случилось, что я никогда не мог устоять перед прекрасным видом, любым, а эта картина потрясла меня своей красотой, что если бы у меня был холст и краски… В общем я опустился на колени и приблизился к мальчику и на этот раз заметил как из под полотенца торчит его ножка. Я подполз к беленькой ножке, дотронулся ладонью до пальчиков. Они были холодные и нервно дернулись, когда я дотронулся. Я сделал то, что хотел сделать уже давно, зажал холодные пальчики в своих ладонях и отогрел их. Они не были сухими и оставили у меня на ладонях прохладные следы. Потом разжал ладони, и не удержавшись поцеловал большой пальчик который был размером с мой большой только на руке. Запах был такой же как и от одежды, только менее выражен. Я прошел языком между пальчиками и почувствовал, совсем слегка, солоноватый вкус.
Я словно демон, который наслаждается плотью. Я думал только о том, что этот мальчик только что прошел экзамен на чистоту своего тела в любое время. Я начал рассеивать сомнения в том, что чистота эта была божественная и святая. Я рассеивал сомнения в том, что он ангел. А ангельская плоть для демона это нечто непостижимо желанное. И я понял, что хочу это тело, попробовав его на вкус, я хочу его всего.
Изучив ступни я начал подниматься выше. Чуть откинув полотенце я оголил голень и рядом с ней вторую ступню. Поглаживая его нежнейшую гладкую, почти без волосков, кожу, я искал на его теле малейшие изъяны, но не находил их и это меня возбуждало. Добравшись до ляжки, которая была хорошо развита для мальчика, упругая и толстенькая, я не удержался и прижался к ней губами. Теплая и нежная кожа опьяняла, хотя сама не обладала никаким вкусом ни запахом, однако я с трудом подавил в себе желание укусить ее, и только нежелание причинять боль мальчику остановило меня.
Двинулся еще дальше, уже зная, что ждет меня там. Его маленький клювик был чуть зажат между ног, и интересовал меня не больше чем все остальное его тельце. Однако я остановился и начал любоваться этой прекрасной картиной. Тут Сашка всхлипнул во сне, отчего я сразу выронил полу полотенца, которая прикрыла нагое тело. Сашка во сне заворочался и перевернулся на спину и закинул левую руку за голову. Вот оно.
Теперь, приоткрыв полотенце, я увидел плоский животик и абсолютно безволосый член маленького мальчика. На конце члена был маленький комочек кожи. (Боже, совсем как у меня в его возрасте.) Немного осмелев, я, решив не дотрагиваться до тела грубыми пальцами, потянулся к этому сокровищу. Слегка лизнув его, я ничего не почувствовал. Но взяв его губами и проведя языком, я почувствовал под нежной кожицей, более твердый хрящик, еще выше маленькая шишечка, которую я оголил языком и облизал, почувствовал солоноватый вкус, еще без гормонов и поэтому не противный. Нащупав кончиком языка маленькую дырочку, я начал жадно ее теребить, однако так как головка была меньше моего языка, она все время выскальзывала из-под него, и вскоре потеряла вкус, и стала горячей. Насытившись, я выпустил членик изо рта, и обнаружил, что он стал в два раза больше. Войдя в азарт я начал целовать его, целовать пупок, целовать животик, который медленно вздымался при каждом выдохе, целовал маленькие розовые сосочки. И опомнился у самого лица. Я посмотрел на его подмышку, которую он оголил, закинув руку за голову. Белая нежная кожа манила к себе. Я потянулся к ней и прижался губами и носом. Этот запах, такой детский и невинный, не гадкий, не грязный, он был сладкий. Или мне так показалось, мне как демону (я смирился с этой мыслью) показалось, что эта плоть есть самое сладкое, что мне приходилось пробовать.
Ангелочек спал теперь с закрытым ртом и сопел своим маленьким аккуратным носиком, но губы его шевелились и иногда дергались во сне. В контрастном свете я видел нежный белый пушок на щечке. И прошелся кончиком своего носа по этому пушку, ощутил его нежность.
Я нежно и аккуратно прижал свои губы к его губам и так замер. Мальчик грел мне щеку каждый раз когда выдыхал через нос. Я не знал, что еще можно сделать, что бы не разбудить его. Тогда я достал член и начал мастурбировать, и кончил через пол минуты.
Освободившись от гормонов, я вдруг почувствовал себя самой последней сволочью, но умывшись это прошло. Прошло и чувство голода. Демон ушел из меня. Теперь я смотрел на ангела как на родное дитя, святое и непорочное. Я наклонился и поцеловал его в лобик, как заботливый родитель. Почувствовал, что на это я имел полное право, ведь я любил его.
Теперь аккуратно выдвинул нижнюю часть диванчика, положил на нее подушки и получилась двуспальная кровать. В это время Сашка отвернулся к стене, и я лег с краю обняв его и уткнувшись в его затылок носом. А он положил свою голову мне на руку. Я старался не заснуть и пролежал еще минут десять чувствуя тепло мальчика, чувствуя его запах, чувствуя как под губками мальчика на моей руке образовалась влажность, и каждый раз когда Сашка вздыхал пробегал холодок и тепло каждый раз когда выдыхал. Я обнял его правой рукой, а он поджал ноги, и целиком поместился у меня в объятиях маленьким комочком. Я уткнулся лицом в его затылок и зарылся в его волосах. Вот чего я не мог обьяснить так это дрожь, которая теперь пронизывала меня всего. Волнение не оставляло меня даже под действием алкоголя. Но вскоре все прошло. Так я уснул, не боясь того, что он подумает о нашей позе, когда проснется.
Тихие раскаты грома катились вдаль под звук тяжелых редких капель, падающих с мокрой крыши в лужи. Я благодарил дождь за этот вечер.