Макс резко вышел из нее, повернул к себе и поднял пальцем ее подбородок, заглядывая в глаза. Катя плакала от боли.
— Успокойся, милая. Ты только моя. Ясно? Я буду решать, как с тобой обращаться и кому тебе сосать. Сейчас Альберт пока отдохнет, а мы с тобой чуть-чуть поебемся.
Он толкнул ее на кровать, содрал рубашку и юбку, и она осталась лежать абсолютно голой и в слезах.
— Альберт, сделай пару кадров, — бросил Максим, указывая на фотоаппарат, лежащий на столе. А сам лег на Катю, раздвинул ей ноги и снова начал её быстро трахать. Только уже чуть нежнее. Макс целовал ее грудь, шею, скулы, губы. Водил языком за ухом, а руками гладил живот и обхватывал ее талию.
— Ты только моя, — ласково шептал он, а сам входил нее все чаще и жоще. Альберт фотографировал каждую позу, их акт и сам невольно сгорал от желания.
— Хочешь? — спросил Макс.
— Безумно.
— Она твоя. Но особо не увлекайся!
Максим встал и его место занял Альберт. Теперь он вводил свой член в разгоряченную киску проводницы. А Максим курил и пил виски. Поезд мчался на полном ходу в Москву, почти не останавливаясь на станциях. А в 5 вагоне в 7 купе двое подвыпивших парней трахали молодую проводницу. За окном начинался рассвет и, не считая шума поезда, в купе тишину нарушали лишь стоны Кати.
Вскоре Максиму надоело пить и он, подняв обессиленную Катю, жадно и грубо ее поцеловал, последний раз ее выебал, кончил в лицо и выгнал из купе. Катя долго сидела голая на полу в вагоне, вся обтраханная, в слезах и сперме и понимала, что теперь она настоящая шлюха.