Разбудил он меня когда еще даже не рассвело. Я даже грешным делом сначала подумал, что это он случайно проснулся, и приготовился было возвращаться в царство сладких снов и розовых лошадок. Однако нет, Айк разбил все мои надежды жестокой реальностью:
— Выезжаем в Зирракс, у тебя есть время, пока завтрак не принесут.
Когда сонная служанка внесла нарезанный вчерашний хлеб, кувшин молока и пару кусков сыра, я был уже одет и предавался печальным думам, в которых помимо всего прочего фигурировала аккуратная могилка некоего эльфа с надписью «Теперь-то ты меня будить не будешь!» Первое время я обиженно молчал, но Айк этого даже не заметил, погруженный в собственные мысли.
— Айк, а как мы поедем? – нарушил молчание я, поняв, что жалости моя истерзанная тушка от него не дождется.
— Через северные ворота. По Карнийскому тракту до северных озер, потом на запад.
Спасибо, объяснил, ага. Я вообще-то имел в виду «на чем мы поедем». Поскольку верхом ездить не умею. Ну а каким образом мне было учиться? За пределы города я не выезжал, по городу ходил пешком. Нужды в лошади не было, да и денег на него, честно говоря, тоже. В каретах правда бывало ездил пару раз, сопровождая своих богатых покровительниц и покровителей.
Свои сомнения я Айку высказал поздно: конюх уже вывел для нас трех лошадей. Нас что, трое, а я-то и не заметил? Я даже оглянулся в поисках невидимого третьего, но безуспешно. Пока я вертел головой, Айк взял мои сумки и привязал с двух сторон к седлу пегой кобылки. Придержал меня за задницу, пока я неумело вскарабкивался в седло.
— Айк, я никогда не ездил на лошади, — честно признался я, вознесясь на кобылке аки курица на насесте, и с перепугу даже забыв о загадочном предназначении третьей животины.
На меня с искренним удивлением посмотрели не только мой покровитель и конюх, но и собственно лошади. В глазах предназначавшейся мне кобылки было написано какое-то осуждение, мол, люди-люди, и мне теперь этого неудачника возить?
— Гм, ну ничего, — нашелся Айк, — ты же без доспехов. В стороны значит кренить не будет. И потом, мы ж не галопом поскачем.
Кренило, и еще как. Пока мы доехали до северных ворот, где уже ожидала приличная толпа конного народу, я успел несколько раз чуть не свалиться. Лошадка, правда оказалась покладистой, и терпеливо себе шагала, пока я сползал то на один бок, то на другой.
— Дани, хватит уже елозить по седлу, булки натрешь, – ехидно заметил Айк. Легко сказать! У меня после вчерашнего может и так задница вопит о пощаде.
Разразиться обличающей тирадой мне помешал дружный гулкий удар кулаками о нагрудники всех, ожидавших нас. У большинства народу, кстати, было по два коня, как у Айка. Поздновато до меня дошло, что нормальный конь подустанет таскать на себе латника, весящего в два раза больше обычного крупного мужчины, потому и приходится брать сменных.
— Труби выход, — бросил Айк какому-то бородачу, и тот послушно достал рог.
Не успел отзвучать низкий рев походного рога, как отряд уже построился и был готов к выходу. Второй сигнал – и все уже шагом выезжают через ворота. На мое счастье, моя кобылка сама пристроилась слева от Айка, не вынуждая меня веселить народ чудесами джигитовки, и в молчании мы покинули город.
Я впервые покидаю столицу… Не могу сказать, что был здесь счастлив, но все же грудь защемило какой-то неясной тоской. Вернусь ли я сюда еще раз?
Пока отряд неспешно продвигался по тракту, я то и дело оборачивался, надеясь запечатлеть образ города, в котором прошла вся моя жизнь. В рассветной мгле каменные стены казались такими надежными, виднеющиеся вдалеке шпили королевского замка – такими сказочными… Даже не верится, что в припортовых закоулках здесь готовы зарезать за медный грош, что нищие и крысы поедают другу друга, что пройти по улице, не вступив в дерьмо или блевотину – очень проблематично, что в сточных канавах загнивают тела изнасилованных аристократами девушек и юношей, которых стража не торопится вытаскивать и предавать похоронам, поскольку страже до бедноты дела нет, пока оная беднота не задирает полноценных граждан. Изнанка сказки, так сказать. Впрочем, у благородных о столице наверняка другие воспоминания.
Оборачиваясь назад, я порой ловил на себе взгляды Айковских бойцов. Осуждающие, презрительные, удивленные, заинтересованные, оценивающие. Но ни одного доброжелательного или одобрительного. Они несомненно знали, кто я, и каков характер наших отношений с их командиром. Что ж, я представлял, на что соглашался. Но ведь альтернатива была гораздо хуже – остаться в этом городе навсегда.
Я даже не заметил, как солнце достигло зенита, и Айк скомандовал передых. Народ сноровисто спешивался, расседлывал лошадей, подходил к квартирмейстеру за пайком. Снова хлеб и сыр. Неделя такого питания – и запор гарантирован. Тьфу, что это я как бабушка-целительница заговорил, голову, что ли, напекло.
Однако, надо и мне слезть с лошадушки. Вот как смотришь на других, кажется: что там той верховой езды: залез, поездил, слез. А как доходит до дела, так хрен разберешь, за что держаться и как спрыгивать.
Я поступил как танцор – просто вытащил ступни из стремян, легко перебросил ногу через голову лошади, оттолкнулся от крупа ладонями и спрыгнул. Несколько бойцов при виде этого жизнерадостно заржали.
— Парень, — подошел ко мне квартирмейстер, вручая порцию хлеба с сыром, — ногу со стороны хвоста переноси, и спрыгивай животом к лошади. И руками держись за гриву. И поводья не отпускай, а то уйдет животина от тебя.
— Спасибо за науку, впредь постараюсь так и делать, — ответил я максимально вежливо, ибо хамство имеет гнусную тенденцию возвращаться в троекратном размере.
Айк был занят разговором с какими-то парнями в кожаных доспехах. Отвлекать его было бы крайне невежливо. А кроме него я больше никого здесь не знал. И что делать с поводьями моей лошади, понятия не имел. Если просто взять и отпустить – они ведь запутаются и испачкаются?
Так бы я истоял как идиот на радость всем, но Айк закончил разговор и подошел: